Психология и жизнь. Статьи

ПСИХОЛОГИЯ ДЕТСКОГО АНЕКДОТА (Н. Н. Щербаков, Ассистент кафедры психологии развития Красноярского государственного педагогического университета)

Задача этой статьи - описать наши представления о том, как анекдот становится достоянием детского сообщества, увязав известные нам феномены с различными психологическими концепциями развития, то есть ответить на вопрос, почему анекдот имеет для детей значение. Автор понимает, что для "формирующей" психологии эти знания вряд ли будут полезны. Он просто описывает явление в его своеобразии и анализирует известные детские анекдоты как текст. Несомненно, что как явление фольклорное, изустное, анекдот должен анализироваться во всей полноте своих невербальных аспектов (ситуации, в которых рассказывается, поведение рассказчиков и слушателей, интонации и т. д.), однако сейчас автор не ставит перед собой такой задачи.

Становление анекдотной компетентности

Должен заметить, способность понимать и ценить анекдоты появляется у человека не сразу; было бы интересно познакомиться с данными наблюдений за конкретными детьми на предмет их динамики в этой области, однако за неимением таковых приходится довольствоваться разрозненными наблюдениями. Впрочем, и из них можно извлечь массу полезной информации, - скажем, предположить, что до "содержательного" восприятия анекдота существует стадия, когда анекдот занимает ребенка как специфическая форма, которая, будучи рассказы-ваемой кому-либо, делает ему "смешно" - вспомните историю про дошкольника, который несколько раз пытался веселить родителей одним и тем же анекдотом, пока отец не поговорил с ним на эту тему, после чего он принес из садика "новый" анекдот - с новыми персонажами и со старым сюжетом. Кроме того, теперь мы знаем про детей 4-5 лет, которые в условиях детсадовской группы потешали себя следующим образом: один предлагал вниманию остальных "анек-дот" и рассказывал нечто коротенькое и не очень-то смешное ('Бандит побежал за женщиной, споткнулся и упал'), после чего вся компания - и рассказчик, и слушатели - разражалась разнузданным смехом; не понимая сути анекдота, дети уже понимают, что анекдот - это нечто рассказываемое другим и веселое, и сами в меру своих возможностей творят таинство рассказывания анекдота. Один наш взрослый респондент поведал, как лет в пять впервые услышал анекдот от отца; поняв анекдот не сразу (отцу пришлось объяснять), парень этот в свои двадцать вспоминал это событие как значимое.

Понимание любого сюжета требует от маленького слушателя и рассказчика понимания причинно-следственных отношений, что, по мысли Пиаже, происходит к шести-семи годам. "Впервые в рассказах 6-7-летнего ребенка появляются логически обоснованные объяснения... Овладевая богатством возможностей, заложенных в языке, ребенок чувствует себя все более уверенным в сфере словесного самовыражения". Думаю, освоение анекдота в немалой степени этому способствует.

Анекдоты с коверканием слов

Для ребенка 6-7 лет начинает во всей своей грандиозности открываться реальность слова, имени в его самостоятельном, независимом от вещей бытовании (вспомним методику Л.А. Венгера - "какое слово длиннее: червяк или змея?", призванную диагностировать степень психологической готовности ребенка к учебе в школе). Этот процесс отражается и в первых детских анекдотах.

У бабки было четыре собаки - Аба, Сруся, Пира и Га ми. Вот как-то вышла она их искать, идет по улице и кричит: "Аба, Сруся, Пира, Гами! Аба, Сруся, Пира, Гами!" Подходит милиционер и говорит: "Да хоть блинами, только не на моем участке..."

Крокодил Гена и Чебурашка идут по улице. Гена купил пирожки, Чебурашка выпрашивает, а Гена не дает: "Ты чавкать будешь!" Чебурашка продолжает выпрашивать, на что Гена ответил: "Ладно, на, только если будешь чавкать, я тебя наизнанку выверну!" Идут дальше: "Чав, чав, чав!" Через некоторое время. "Вяч, вяч, вяч..."

Гена едет на велосипеде, Чебурашка сидит на руле. Их останавливает милиционер, показывает на Чебурашку: "Снимите с руля!" "Я не Сруль, я Чебурашка".

Интересно, что в двух последних анекдотах представлены отношения "родитель - ребенок", причем последнее слово - истина - всегда за ребенком

Анекдот про Сруля станет понятен, если мы вспомним историю Чебурашки по сюжету повести Эдуарда Успенского, этот милый и всегда грустный персонаж определенно детского возраста и без определенных половых признаков изначально не знал, кто он (не зря его огромные уши напоминают локаторы ~ ему необходимо это узнать), а имя свое получил за то, что упал - "чебурахнулся" (вообще, повесть эта, как и сделанный по ней мультфильм, это сказка о несчастном подкидыше, который обрел сначала приемных родителей (а они - его), а потом и дом; "Я был когда-то странной игрушкой безымянной..." - пели миллионы советских детей). И ребенок тоже никогда до конца не знает, кто он и какой он, поэтому постоянно требует от взрослых ответов на эти вопросы; если же эти ответы носят откровенно негативный характер ("Сруль" - это, простите, тот, кто... - очевиден мотив неприятия дяденькой-милиционером), то ребенок обижается и защищается. Как может. И в анекдоте этом воплотился детский протест против негативной идентичности, навязываемой ему нечуткими взрослыми. Думаю, детям и взрослым, считающим этот анекдот своим любимым, хорошо знакомо такое человеческое "участие".

Анекдоты с "веселыми материями", "жена и любовник"

Термин "веселые материи" ввел в обиход М.М. Бахтин, обозначив им все телесные выделения, столь важные в карнавальной культуре. Должен признать, детский анекдот в этом смысле - явление очень даже карнавальное.

Летят русский, немец и американец. Летят над США, американец говорит: "Я свою страну люблю, скинука я на нее два мешка золота!" Скинул, летят дальше. Пролетают над Германией, немец говорит: "Я свою страну тоже люблю. Поэтому скину на нее мешок серебра". Летят над Россией. Русский говорит:

"А я свою страну тоже люблю. Скинука я на нее мешок говна". Вот приезжает каждый к себе в страну. Американец видит: мальчик с девочкой стоят и плачут. Он их спрашивает, чего это они плачут. Они отвечают: летел самолет, с него упало две бомбы, и маму с папой убило. Германец в своей стране ~ то же самое. Русский приезжает в Россию и видит: стоит на огороде бабка и смеется, прямо заливается. Он спрашивает: "Чего смеешься?" Она отвечает: "Вышла я на огород, вижу: летит птичка, ростом невеличка. Как перданэ, как серанэ ~ весь огород в говне".

"Наши респонденты говорили, что финал анекдота вызывал у них чувство удивления: вроде бы "у них" деньги, а они плачут из-за них, а у нас - говно, и нам весело. Не знаю, как вас, а меня в финале охватывает солнечное чувство. Мораль, которая прочитывается в этом анекдоте, такова: говно (дефекация) - хорошо (смех, радость), а деньги (богатство, накопление, сдерживание, удержание) - плохо (смерть). "Опорожняйтесь, господа, - это здорово!" - словно бы приглашает нас этот анекдот, тем самым, высвобождая в психике какую-то энергию.

"Ира, студентка, 20 лет: "Это было во втором или в третьем классе - не помню. К нам приехала бабушка из деревни и рассказала анекдот, от которого мы чуть не падали, таким он казался нам тогда смешным. Один парень приехал в Москву, долго гулял там, зашел на Красную площадь, сильно захотел в туалет и, не зная, что делать, накакал прямо на Красную площадь. Поднимает голову ~ видит, прямо к нему идет милиционер. Что делать? Снял шляпу, прикрыл ею кучу. Подходит милиционер, говорит: "Молодой человек, вы шляпу уронили". "Я ее не ронял, это у меня там птенчик. Он очень шустрый, я боюсь, что он улетит. Не могли бы вы его покараулить, пока я сбегаю за клеткой? Только не поднимайте шляпу ни в коем случае, прошу вас, а то он у меня очень уж шустрый. Обязательно улетит!" ~ и убежал. Стоит милиционер, караулит, через некоторое время к нему подходит другой милиционер и спрашивает, чего это он тут делает. Первый объясняет ситуацию. Стоят вдвоем, караулят. Парня все нет и нет. Второй говорит:

"Ну, давай посмотрим!" "Нельзя. Птенчик очень шустрый, он вылетит. Что мы тогда делать будем?" "А давай так: ты чуть-чуть поднимешь шляпу, а я засуну руку и его поглажу". "Ну, давай, уговорил"; так они и сделали. Второй милиционер, удивленно: "Да он действительно шустрик: даже через пальцы лезет!"

"Этот анекдот является прямо-таки издевательством над милицией ~ силами Супер-эго: мало того, что герой избегает наказания за дефекацию на святая святых - Красной площади, ему еще и удается окунуть в свои испражнения руки стражей порядка, которые символизируют контролирующих и запрещающих родителей. Здесь трудно не вспомнить концепцию карнавальной культуры М.М. Бахтина: "веселые материи", порождение "материально-телесного низа", где все рождается и перерождается, качественно обновляясь, сближаются в этом анекдоте с силами контроля и запрета, с руками творящих закон стражей порядка, которые в финале понимают, что они не властны над мощным в своей шустрой вездесущести "птенчиком".

"Возможно, "веселые материи" часто встречаются в детских анекдотах отчасти по причине культурного табу на эту тему (мне не раз приходилось наблюдать, как несколько детей трех-четырех лет выкрикивают непристойные слова и смеются после каждого выкрика сатанинским смехом). Однако, думаю, дело здесь не только в табу. Веселые материи в этих анекдотах всегда предстают чем-то желанным и даже необходимым (еще естьанекдот про трех женихов различных национальностей, которые, претендуя на царскую дочь, выполняли наказ царя проехать дальше всех на автомобиле; победил, конечно, русский, объяснив секрет своего мастерства стихотворной (истинной, суггестивной) фразой "А русский не дурак, он пописал в бензобак!").

"Дело в том, что с появлением у ребенка способности рассказывать истории открывается мощный канал переработки напряжений прошлого: "Можно думать, что эмоциональные проблемы и страхи, актуальные в раннем возрасте, изживаются и снимаются в страшилках, получая внешнюю форму выражения в коллективном творчестве старших детей", пишут О.Н. Гречина и М.В. Осорина; думаю, функции у детского анекдота во многом те же, что и у страшилок. Кстати, анекдоты про мужа, жену и любовника тоже любимы детьми, причем любовник в них всегда выходит победителем.

Анекдоты с означиванием

Как-то первоклассница Аида предложила мне ответить на ряд вопросов о том, какие мои любимые певица, машина, цветы и дерево, а потом, используя мои ответы, рассказала "анекдот": "Сидите вы на траве, вдруг приезжает "Вольво", и из нее выходит Алла Пугачева и дарит вам букет тюльпанов,а вы от страха залезаете на большую березу". Этот рассказ привел в в осторг находящихся рядом детей, а чуть позже сделался "хитом" у старших дошкольников в разновозрастной группе, где я работал.

Соблюдение определенной последовательности - вот что требуется этой смеховой формой от ребенка-рассказчика. Слушатель здесь тоже активен - он вовлекается в игру, поставляя сведения о своих любимых цветах, певицах и т. д., которые, будучи подставлены в нужные места готового уже сюжета-формы, породят у слушателя ощущение вовлеченности в описываемое любовное действо.

Вот еще один анекдот, наверняка знакомый любому, кто помнит собственное детство.

У бабки был попугай. Отпустила она его на улицу: "Лети, поучись разным словам". Летит попугай, видит ~ сидят в засаде пулеметчики, а навстречу им идут враги, и один пулеметчик говорит: "Ползут, гады, ползут". Летит дальше ~ летчик военный по рации передает: "Пятый, пятый, я - десятый, за мной гонится двадцатый...". Дальше летит - пингвины на полюсе поют: "А мы - пингвинчики, а нам не холодно, а мы на севере живем!" Прилетает попугай домой, бабка говорит "Посмотри, не идут ли гости". Попугай глянул в окно: "Ползут, гады, ползут". Бабка рассердилась, схватила тряпку и бросилась на попугая, а он, улетая, кричит "Пятый, пятый, я - десятый, за мной гонится двадцатый..." Поймала его бабка, засунула в наказание в холодильник, а он поет: "А мы ~ пингвинчики, а нам не холодно, а мы на севере живем!"

Второклассник Юра девяти лет на перемене попросил меня проверить его знание таблицы умножения. На первый мой вопрос он ответил с трудом, на второй и вовсе не смог ответить, потом ненадолго задумался и спросил; "Хотите, анекдот расскажу?" Я хотел. "Незнайка приходит в школу, учитель его спрашивает: "Как ты уроки делаешь?" Он говорит: "Не знаю..." "Как твоя бабушка пирожки печет?" "Не знаю..." "Что у вас на чердаке?" "Не знаю..." "Что у тебя в голове?" "Не знаю..." Незнайка пошел домой, спрашивает у бабушки: "Как я уроки делаю?" "Чисто, аккуратно", "А что у меня в голове?" "Мозги". "Как ты пирожки печешь?" "Тяп-ляп и готово!" "Что у нас на чердаке?" "Банки, склянки да всякие поганки". Пошел он на другой день в школу, запнулся, упал, все из головы вылетело... Приходит, учитель спрашивает: "Как ты уроки делаешь?" "Тяп-ляп и готово!" "Как твоя бабушка пирожки печет?" "Чисто, аккуратно". "Что у вас на чердаке?" "Мозги". "Что у тебя в голове?" "Банки, склянки да всякие поганки!"

Говоря формально, мы имеем в этом анекдоте техникой остроумия два "перевертыша": вопросы и ответы меняются местами, перевертываются ("перевертыш" ~ термин К.И. Чуковского: функции и свойства предмета А приписываются предмету В, и наоборот) (в скобках заметим, что в детском юморе есть еще один вид перевертывания ~ употребление антонимов: "Какие у меня руки чистенькие!"- хвалится семилетний Ваня, показывая одноклассникам испачканные ладони. Таким образом, обыгрываются и осваиваются, утверждаются социальные нормы (что, по Фрейду-Эриксону, является сутью латентной фазы): уроки нужно делать аккуратно и чисто, гостей встречать радушно, а к наказанию относиться с почтением.

Но отвлечемся пока от формы, которая удивительно напоминает нам формы предыдущих детских произведений - "сказки" Аиды и анекдота про Попугая и бабку. На "последнее слово" Незнайки можно взглянуть также содержательно. Компетентность - вот что необходимо чувствовать любому младшему школьнику для полноценного проживания возраста. Незнайка же - это образчик (проекция) некомпетентности (заметьте, что Юра рассказал анекдот после того, как не справился с таблицей умножения), причем снабженная описанием механизма, к некомпетентности этой приводящего: пока "субстрат разума" (мозги) пылится на чердаке, поведением управляют пустые, хрупкие и ненужные в своей косной застарелости формы-стереотипы (банки, склянки да всякие поганки - содержание чердака - Супер-эго); наивное детское мировосприятие с помощью таких вот анекдотов отдает себе в этом отчет.

В младшем школьном возрасте дети открывают реальность знака как такового и зависимость его значения от контекста, в который он помещен. Это хорошо иллюстрирует следующий анекдот, слышанный мною от девочки Иры одиннадцати лет.

Чапаев велел Петьке залезть на дерево и наблюдать окрестности с тем, чтобы, увидев вражескую пехоту, показать ему (подзывающий жест указатель-ным пальцем), танки - (легкое постукивание кулаком о скулу), а самолеты ~ (взгляд вверх с приставленной ко лбу ладонью). Петька залез, Чапаев сел за пулемет, и тут показались и пехота, и танки, и самолеты. Петька показал в точности, как велел Чапаев, после чего вражеские полчища вдруг развернулись и убежали, уехали, улетели, а вражеский командир потом докладывал начальству: "Выходим мы в чисто поле, видим вдруг - на дереве человек сидит и показывает: подходите, подходите, в зуб дам ~ высоко лететь будете!"

Анекдот свидетельствует, что эту свою способность к означиванию ребенок переживает как реальную, прямо-таки магическую силу: достаточно было герою анекдота показать ряд знаков, и враг бежал без боя.

У Эрика Эриксона можно прочитать, что в возрасте от 6 до 11 лет ребенок занят строительством, созиданием и достижением, а также получает систематические инструкции и основы технологии, а у Жана Пиаже - что в 7-12 лет (кон-кретная (операциональная) фаза) у ребенка появляется причинно-следственное мышление, включающее реверсивность и способность группировать.

Собственно, приведенные выше специфические анекдоты, где первоначальный и верный текст дробится на части, из которых творится потом новый и дурацкий, хоть и тоже не без смысла, - достойное тому подтверждение, тем более ценное, что получено оно не формирующе-экспериментально, а порождено и с завидным постоянством воспроизводится из поколения в поколение детским сообществом; признаюсь, сам я эти анекдоты знал и рассказывал и раньше, однако потом забыл. До поры ~ до времени.

Переход к подростковым анекдотам

Наш опыт общения с детьми свидетельствует, что лет с 10-11 описанные выше анекдоты перестают волновать детей, уступая место, например, анекдотам про Вовочку, активно нарушающего различные нормы (взрывающего школу, курящего и т. д.). Иногда заодно с ним выступают и родители, как тот отец, который, будучивызванным в школу, на слова учителя "ваш сын курил вчера "Мальборо" начинает ругать Вовочку словами "сколько раз говорил: не тронь мои "Мальборо", твой "Беломор" на холодильнике!"

Если Попугай и Незнайка, герои анекдотов 1-2 класса, делают что-либо не так по причине своей незрелости (онизнают нормы, однако путаются, не зная, где их употреблять), то подростковый Вовочка по сравнению с ними предстает явно асоциальным типом, этаким маленьким "отморозком", который словно жи-вет в другом ценностном измерении и про общественные нормы не ведает.

В дальнейшем и этот тип анекдотов перестает интересовать ребенка (интересно, что анекдоты про Вовочку рассказывают только мальчики), не говоря уже про все вышеперечисленные. Можно предполагать, что это связано с окончанием психологической переработки травм, страхов и прочих напряжений прошлых возрастов, а также с развитием мышления (по Пиаже, в подростковом возрасте мышление ребенка перестает качественно отличаться от мышления взрослого, развившись до формальной (абстрактной) фазы).

Как бы то ни было, завершение эпохи детского анекдота, которому посвящена эта статья, при сохранении и усилении тенденции к освоению анекдотов, актуальных (= смешных) и для взрослых, свидетельствует о начал принципиально нового этапа становления личности.

Выводы

А. Анекдот требует от своих слушателей и рассказчиков определенного интеллектуального ресурса, поэтому способность понимать анекдоты (анекдотная компетентность) становится постепенно, претерпевая ряд стадий.

Б. Анекдот можно анализировать формально (техника создания комического эффекта: перевертыш, коверкание слов и т.д.)и содержательно (актуализирующиеся в анекдоте противоречия). В первом случае можно получить представление о развитии речи и мыслительных способностей рассказчиков и слушателей, во втором - о личностно значимых для них конфликтах и переживаниях.

В. Подобно игре, театру, сновидению и прочим видам творчества, анекдот, как и вообще юмор, относимый психоаналитиками к зрелым психологическим защитам, служит олицетворению и символическому разрешению актуальных для человека противоречий, здесь мы вряд ли сможем сказать что-то новое после великого Фрейда. Другое дело, что, понимая детский анекдот, мы можем понять, какие противоречия значимы для его рассказчиков. Тот факт, что география детского анекдота весьма обширна, а анекдоты с одинаковыми сюжетами уже не один десяток лет веселят русских детей, свидетельствует, что детский анекдот -явление этническое, а противоречия и переживания, находящие в нем свое выражение, у всех детей одни и те же: это страхи (смерти, падения с высокого этажа и т. д.), конфликты анальной и фаллической фаз, способность к означиванию, освоение социальных норм, компетентность (мотив Незнайки) и подростковое преодоление освоенных ранее норм (Вовочка).

Г. Связь анекдота и сказки: формальное сходство (сказочные герои, число 3, последнее слово за главным героем, сходство ряда сюжетов со сказочными (царь и трое женихов) и т. д. при (внимание!!!) новом отношении ребенка к этим аспектам: он не зачарован анекдотом, как когда-то сказкой, когда, по свидетельству А.В. Запорожца [2], рассказываемая взрослым сказка оказывала на ребенка прямо-таки магическое действие, завладевая его психикой и соматикой. К анекдоту ребенок относится как к чему-то второсортному, несерьезному, дурацкому (то же, по нашим данным, к концу дошкольного возраста происходит и с ведущей когда-то деятельностью ~ сюжетно-ролевой игрой: дети уже не играют в нее самозабвенно, а, играя, подчеркнуто дурачатся). В связи с развитием интеллектуальных способностей детей все эти Чебурашки, Гены, Зайцы, Медведи и прочие персонажи сказок и мультиков, которым дети ранее сопереживали, захваченные разворачивающимся сказочным действием, теперь выступают объектами осмеяния, становятся героями анекдота. Процедура рассказывания анекдота дошкольником в обществе себе подобных есть, как нам думается, групповое, совместное профанирование, оглупление и осмеяние сказки, вернее, знакомого всем детям "сказочного", наивного, предельно вовлеченного восприятия. Это действо служит развитию детского сознания и освобождению его от недавней магии сказки.

По мысли М.М. Бахтина, карнавальная, праздничная, смеховая форма человеческого бытия неразрывно связана с кризисными, переломными моментами в жизни природы, общества и человека. Все цветастое многообразие детских анекдотов - еще одно тому подтверждение.

Поэтому, уважаемые взрослые, если ребенок захочет рассказать вам анекдот, выслушайте. Это важно. И для него, и для вас.

Внимание!!! Подробно о проектах, программах и деятельности Научно-учебного центра психологии НГУ Вы можете узнать посетив сайт ЦП НГУ.

Архив